Что такое гендерный парадокс в образовании и почему он не отражает действительности

Стоэт и Гири считают, что Глобальный индекс гендерного разрыва (GGGI) можно считать показателем стереотипов, настроений и предпочтений среди населения определенной культуры.

Например, они относят к странам с победившим гендерным равенством те, в которых девочкам и женщинам предоставляется больше возможностей для образования, где поддержка их деятельности и вовлечение в сферу технических наук считаются важным направлением.

Однако в показателях вроде GGGI равенство полов измеряется грамотностью женщин, их долей на избираемых должностях и местом в структуре занятости, что совсем никак не отражает бытующие в обществе нормы, привычки и стереотипы.

Чтобы понять это, нужно разобраться, что понимают под гендерными нормами и стереотипами. Как правило, таковыми называются типичные и/или социально приемлемые проявления, связанные с половой принадлежностью и влияющие на предпочтения, мнения и поведение людей. Исследования психологов раз за разом показывают, что гендерные стереотипы и нормы влияют на образ жизни, а также поддерживают гендерные различия.

Кроме того, они удерживают свои позиции даже в тех странах, где наблюдается более высокий уровень гендерного равенства.

Что такое пол, мы узнаем в раннем детстве. Уже в 9 месяцев ребенок способен различать на этой основе людей: малыши умеют соотносить женские голоса с женскими лицами, а мужские — с мужскими.

Довольно быстро, по мере взросления и накопления опыта общения, дети впитывают ассоциации между гендером и присваемыми ему цветом, предметом, чертой, эмоцией, поведением. Для человека, как социального животного, важно принадлежать к группе, и на основе полученных знаний о гендере дети выстраивают свое поведение и также контролируют чужое.

В России, как и в Соединенных Штатах, гендерные стереотипы множеством способов влияют как на женщин, так и на мужчин. Одни и те же достижения, поведение, профессиональные вехи и результаты работы оцениваются выше, если принадлежат мужчине. В частности, в науке мужчин считают более компетентными, а значит, их более охотно берут на работу и обучают, им больше платят.

И это только те установки, о которых мы знаем и которые способны учесть в размышлениях. Но мы можем подвергаться влиянию гендерных стереотипов, и не осознавая этого.

Исследователи начали изучать предрассудки людей еще на заре психологической науки. Для этого часто использовался метод самоотчета, то есть анализу поддавались только явные предубеждения. С середины 90-х годов социальные психологи начали исследовать и другие, неосознаваемые нами — скрытые, или имплицитные.

Игнорировать скрытые предубеждения нельзя: даже если мы придерживаемся эгалитарных позиций, не факт, что нам удалось избежать влияния скрытых сексистских убеждений и что мы действуем беспристрастно.

Приведем пример такого влияния на женщин в сфере естественных, технических и точных наук. На факультетах биологии, химии и физики в шести лучших наукоемких университетах США позиции лаборантов с большей вероятностью занимают кандидаты-мужчины.

Они оцениваются как более компетентные и работоспособные, чем их потенциальные коллеги-женщины, даже при условии абсолютно одинаковых резюме. Кроме того, им чаще предлагали обучение и высокую оплату труда.

Такая ситуация показывает, как на женщинах отражаются скрытые предубеждения о связи гендера и способностей к научно-технической деятельности при относительно высоком показателе гендерного равенства (на другие группы населения скрытые убеждения тоже влияют, но сказываются иначе).

Во многих ситуациях мы ведем себя в соответствии с «нашими взглядами», но иногда (например, при необходимости быстро принять решение) им на смену приходят скрытые предубеждения. Допустим, я буду одновременно следить, чтобы из кастрюли не выкипела вода, и рассматривать резюме потенциального лаборанта. Или, возможно, я читаю сопроводительное письмо в перерыве между лекцией и совещанием, и мне нужно с ним побыстрее разобраться, чтобы не опоздать к коллегам.

В обоих случаях мое внимание рассеется, а впечатление скорее всего подвергнется влиянию скрытых предрассудков. Но если бы мне удалось не спеша прочитать заявку, выбор кандидата с моей стороны был бы более осознанным.

Влияние скрытых предубеждений на поведение иногда сказывается даже там, где воздействие гендерных стереотипов неочевидно. Например, если на должность лаборанта претендуют несколько человек, наличие кандидатов женского и мужского пола заставит меня задуматься, могут ли стереотипы исказить мое мнение и повлиять на выбор.

Однако при оценке единственного кандидата (такое бывает, если резюме потенциальных сотрудников раздают текущим сотрудникам лаборатории и кадровикам) таких мыслей даже не возникнет.

В подобных ситуациях человек сосредотачивается на характеристиках представленного резюме и не думает, что на его оценку могут повлиять скрытые гендерные предубеждения о способностях к науке (а это, в свою очередь, способно изменить мнение о достижениях кандидатов-женщин).

Когда мы не задумываемся о своем поведении, мы обычно поступаем соответственно нашим скрытым убеждениям, в то время как сознательный выбор был бы совершенно иным. Невербальные сигналы, как правило, не контролируются, ими управляют когнитивные процессы вне нашей сознательной деятельности.

Например, обычно мы не думаем, когда улыбнуться, моргнуть, поморщиться, напрячься или расслабиться. И все же те, с кем мы взаимодействуем, видят эти невербальные сигналы и реагируют на них, поддаются их влиянию. Из-за этого словами и действиями мы можем неосознанно подавать смешанные сигналы.

Например, на собеседовании я могу говорить с кандидатами разных полов одинаково — задавать им одни и те же вопросы и т.д. — но невербальные сигналы могут как соответствовать словам, так и идти с ними вразрез, сообщая собеседнику о благосклонности к нему и наличии или отсутствии интереса в общении.

Если слова расходятся с невербальными сигналами, больше внимания люди обращают на язык тела, собеседник кажется им неискренним, да и в целом впечатление от общения остается не такое положительное. В результате у кандидатов складывается разное впечатление о том, как прошло собеседование, с какой вероятностью им предложат работу и, наконец, стоит ли на нее соглашаться.

Но даже в обычной речи можно заметить следы скрытых предубеждений. В одном калифорнийском детском музее проследили, как родители общаются с детьми. Оказалось, что мальчикам научную составляющую объясняют чаще, чем девочкам, даже если оба пола проявляют равный интерес к вопросу.

Что интересно, за вычетом научных вопросов, разницы в общении родителей с детьми исследователям заметить не удалось: любому ребенку взрослые одинаково объясняли принципы обращения с интерактивным экспонатом. Разница же в раскрытии научной составляющей предполагает, что в дальнейшем родители ожидают от сыновей и дочерей разного отношения к предмету и ведут себя соответственно.

Стоит заметить, что исследование проводилось на семьях, в которых родители вели в музей детей обоих полов, то есть, вероятно, в явной форме они не страдают от гендерных стереотипов, связанных с наукой. Вполне возможно, разница в общении с детьми объясняется именно неосознанными убеждениями.

Уже к девяти годам девочки в Германии больше ассоциируют математику с мальчиками, отдавая предпочтение языковым дисциплинам. Такого рода скрытые предубеждения о математике и половой принадлежности скорее влияют на интересы девочек, а не формируют их сознательные убеждения.

К поступлению в колледж подростки успевают впитать столько информации о различии полов, что обрабатывается она несознательно, и влияет на них подспудно, а не явно.

Исследование студентов в США показало, что чувство принадлежности и интерес к определенной работе или исследовательскому полю подвергаются влиянию почти незаметной информации, имеющей «гендерный оттенок», например, через предметы в аудитории или в студенческих клубах.

Группа ученых под руководством Сапны Черьян выяснила, что если заменить ассоциирующиеся с мужским полом объекты в помещении (комплектующие для компьютеров, постеры «Стартрека», научно-фантастические книги) на нейтральные (бутылки с водой, постеры с изображениями природы, лампы), студентки проявляют не меньше интереса к изучению информатики.

Исследователи заключили, что наполняя помещение предметами, отражающими гендерные стереотипы об информатике, мы говорим женщинам, что в некоторых областях их не ждут, что им там не место.

Естественно, многие женщины выбирают карьеру в точных и естественных науках, не обращая внимания на гендерные предрассудки. В науке такие стереотипы многогранны, их связь с поведением и убеждениями непроста. Женщина, преподающая математику, не изменит скрытых предрассудков о связи пола и ее дисциплины, но усилит у своих учениц ассоциации между самими собой и точными науками.

Женщины, которые больше погружены в область деятельности, общественно признанную мужской, в меньшей степени обладают скрытыми гендерными стереотипами, связанными с ней.

В том и проблема: естественные, точные и технические науки до сих пор считаются уделом мужчин, и подобные стереотипы влияют на вовлеченность в этих областях. С детского сада до университетских дверей для детей существует один лишь посыл: точные и естественные науки — для мальчиков.

А значит, вне зависимости от роста показателей гендерного равенства, половая принадлежность по-прежнему влияет на возможности, опыт и достижения отдельных людей. Равенство полов не означает гендерную нейтральность.

Что же происходит в общественной жизни, если за определенной областью остаются закреплены стереотипные представления? Во-первых, на уровне целых стран с такими предубеждениями, пусть и скрытыми, можно заметить асимметрию достижений мальчиков и девочек в математике, точных и естественных науках.

Это означает, что чем крепче для жителей страны ассоциации между мальчиками и математикой, а также гуманитарными науками и девочками, тем заметнее будет разница в оценках по математике у учеников и учениц уже в средней школе.

Но нам известно, что гендерные стереотипы о науке живы даже в тех странах, где формально наблюдаются высочайшие уровни равенства полов. Это значит, что показатели вроде GGGI не отражают гендерной нейтральности.

«Парадоксальность» интерпретации выводов Стоэта и Гири и зиждется на ложном представлении о гендерной нейтральности как следствии равенства полов. Проблемы в этом допущении легко обнаруживаются, если обратить внимание на различия показателей равенства в разных сферах для отдельно взятых стран.

Под сферой здесь понимается некая область интересов или деятельности. Например, занятость в экономическом секторе сельского хозяйства, работа в области здравоохранения или работа на конкретных должностях. Тематически связанные сферы можно объединить в более широкую. Например, стоматология и физиотерапия — это специальности, которые объединяются в более объемную область здравоохранения.

Во-первых, показатели гендерного баланса в этих сферах внутри страны неодинаковы. Гендерное равенство в одних не гарантирует его в других. Во-вторых, в рамках более широких областей, например, в экономике, на должностях разного рода может наблюдаться разброс.

Соотношение числа женщин и мужчин в одной области никак не отражает такого же соотношения в другой, а значит, нельзя переносить показатели гендерного равенства на ту область, для которой подсчет и анализ не проводились. И, следовательно, гендерную нейтральность, отсутствие различий занятости женщин и мужчин в разных областях, нельзя выводить напрямую из формального равенства полов.

Комплексные шкалы измерения гендерного равенства обычно полагаются на перечень показателей статуса каждого пола, сгруппированных в подиндексы.

Например, GGGI складывается из следующих подпунктов:

1. Участие в экономике и возможности.
2. Доступ и уровень образования.
3. Уровень здоровья и выживаемости.
4. Условия для участия в политической жизни.

Каждому подиндексу также присущи количественные показатели. Например, в экономической секции это доля рабочей силы, равенство оплаты труда и заработок. Таким образом, сумма всех подиндексов определяет общий показатель.

Учитывая сложность подсчетов, легко забыть о количестве шкал и сглаживании отдельных показателей и предположить, что результат одинаков для всех сфер жизни.

Но если взглянуть, например, на несколько стран с близким общим индексом GGGI, мы увидим, что подобный вывод ошибочен.

Так, например, в Таиланде показатели гендерного равенства в образовании, экономике и здравоохранении превышают 0.75, чего нельзя сказать про политическую сферу. Подобные показатели не свидетельствуют о гендерной нейтральности в стране.

Вдобавок к вышесказанному, если обратить внимание на отдельный подиндекс, мы увидим, что статус женщин варьируется в зависимости от деятельности в рамках одной сферы. Вот, например, несколько областей, которые попадают в более крупное поле, — участие и возможности в экономической жизни.

Если рассмотреть три сферы занятости в уже приведенных странах, становится понятно, как отличается вовлеченность женщин. В Мексике в сельском хозяйстве их доля составляет всего 10%, а в сфере услуг ­— почти половину.

При сравнении трех стран по этому принципу особенно заметны отличия в степени участия женщин в разных секторах экономики. Эта разница никак не отражена в GGGI (с данными за 2016 год, приведенными в статье, можно ознакомиться самостоятельно по ссылке).

Бюро статистики труда США сообщило, что в 2018 году на руководящих должностях разных уровней мужчины и женщины были представлены почти поровну (52% женщин), то же наблюдалось в маркетинге и продажах (48%), в обучении и среди управляющих по развитию (49%).

Но в некоторых сферах ситуация совсем иная: в строительстве женщин в руководстве на разных уровнях 8%, в архитектуре и инженерии — 12%, зато их заметно больше в сфере пиара и привлечения финансов (73%), а также в отделах по работе с кадрами (78%).

Похожая тенденция характерна для образовательной отрасли: в послешкольном образовании доля преподавателей-женщин составляет 49%, в детском саду и подготовительной школе — 98%. В уборке и обслуживании помещений женщины представлены 34%, домработниц при этом 90%.

И наконец, во многих сферах заметен серьезный перекос в сторону одного или другого пола. Например, стоматологов-женщин — 36%, специалистов по гигиене полости рта — 97%. Среди пилотов и бортмехаников женщины составляют 9%, но среди бортпроводников — 75%.

Во многих сферах значительный гендерный перекос сохраняется даже в Исландии, которая считается лидером в области равенства полов, согласно GGGI.

Различия, отмеченные выше, лишний раз демонстрируют, что комплексные показатели гендерного равенства — это довольно грубая характеристика, которая мало что говорит о специфике положения женщин на рынке труда и в образовательной среде, в частности, в точных и естественных науках.

Кроме того, по подобным показателям нельзя судить о гендерной нейтральности в целом.

Наконец, тождественность равенства полов и гендерной нейтральности в выводах Стоэта и Гири приводит к заключению, что стереотипы одинаково влияют на женщин различных социо-экономических статусов, рас, возрастов и т.д.

Например, хоть соотношение образованных взрослых обоих полов интересно само по себе, стоит сравнить, сохраняется ли имеющийся результат в разных социальных группах. Возможно, родители с более высоким доходом обучению девочек и мальчиков уделяют одинаковое внимание, чего не скажешь о менее обеспеченных семьях.

Или, когда речь заходит о политике, может оказаться, что во властных структурах мужчины представляют две основные религиозные конфессии, а женщины — только одну.

Отслеживать достижения и их связь с половой принадлежностью — важное дело, но не стоит забывать о существовании различных позиций в социальной иерархии. Сексизм влияет на всех женщин, но в неравной степени, поскольку он может выступать в связке предрассудками относительно расы, возраста, класса и т.д.

Например, исследование темно- и светлокожих студенток показало, что первые гораздо чаще получали степень в технических и естественнонаучных областях, чем вторые. Более того, их скрытые предубеждения по поводу участия женщин в этих сферах проявлялись менее заметно.

Другое же исследование отчасти объяснило готовность студенток с разным этно-расовым происхождением выбирать то или иное направление. Так, женщины, представляющие расовые меньшинства и обучающиеся биологическим наукам, менее комфортно чувствуют себя в этих дисциплинах, чем белые женщины и мужчины-представители тех самых меньшинств.

Конечно, достижения женщин связаны не только с полом, но и другими аспектами их жизни. Но из-за принципов подсчета общих показателей гендерного равенства при высокой оценке может остаться незамеченной значительная разница в отдельных сферах жизни. Иными словами, мы снова видим, что половая принадлежность влияет на возможности, опыт и результаты, а значит (давайте повторим это хором), равенство полов не гарантирует гендерной нейтральности.

Единственный способ посчитать выводы Стоэта и Гири парадоксальными — это допустить, что гендерное равенство указывает на гендерную нейтральность в обществе. Как видно из статьи, эти понятия ошибочно отождествлять.

Вездесущая природа гендерных стереотипов и их живучесть в области точных, технических и естественных наук, а также разнообразие способов их проявления, прямого или косвенного, не позволяет считать, что половая принадлежность никак не влияет на эти науки.

Гендерный дисбаланс сохраняется во многих сферах, даже если в целом в стране наблюдается равенство, и взаимодействует с остальными аспектами социальной иерархии.

Стоит только признать, что измерение гендерного равенства — не то же самое, что отмирание стереотипов и установок, парадокс разваливается на глазах. Но, что к лучшему, нам под силу повлиять на сферы, в которых пока не достигнуто равенство полов. Даже если это сфера точных, технических и естественных наук.

Перевод на русский — Елена Смотрова, редактор — Анастасия Лекук, дизайн графиков — Ксюша Ломакина, главный редактор — Василий Козак, продюсер — Илья Абилов.

За рекомендацию статьи и научную редактуру спасибо проекту «Equality».