Почему ты не веришь в Бога? Я снова и снова слышу этот вопрос. Каждый раз стараюсь ответить вдумчиво и привести доводы. Разговор обычно выходит неуклюжим, занимает много времени и ни к чему не приводит. Верующим не нужны доказательства существования Всевышнего, а уж подтверждение обратного их и вовсе не интересует. Они счастливы верить. Даже произносят нечто вроде «для меня это так» или «главное — верить».

И всё же я даю логичный, стройный ответ: не дать его значило бы повести себя снисходительно и невежливо. И как иронично выходит: «Я не верю в Бога, потому что в пользу его существования нет никаких научных свидетельств, а определение понятия делает его логически невозможным в известной нам вселенной» — ещё какой снисходительный и невежливый ответ.

Меня обвиняют в высокомерии. На мой взгляд, это особенно несправедливо. Наука ищет истину. Наука беспристрастна. К счастью или к сожалению, наука находит ответы. Наука кротка. Ей известно то, что известно, и неизвестно то, что неизвестно. Научные выводы и убеждения стоят на фундаменте подтверждений и свидетельств, которые постоянно обновляются и совершенствуются. Науку не оскорбляют новые факты. Она приветствует знания и не держится за средневековые практики только лишь потому, что они овеяны традицией. Будь это так, пришлось бы вместо инъекции пенициллина закидывать в штаны щепотку соли и молиться. Во что бы мы ни верили, настоящее лекарство окажется эффективнее.

Хорошо, можете упорствовать и повторять, что вам что-то помогло, если хотите, но ведь тогда можно сказать, что и плацебо помогает. Дело ведь в чём? Я заявляю, что не верю в Бога, но совсем не спорю с тем, что существует вера. Я знаю, что она реальна. И каждый день вижу подтверждения. Но существование бога — штука не субъективная. Он либо есть, либо нет. Это не вопрос мнения. Личное мнение может быть у каждого. Личных фактов быть не может.

Почему я не верю в Бога? Нет, постойте, а вы-то почему в него верите? Бремя доказательства бесспорно лежит на том, кто верит. Вы это всё начали. Допустим, я бы подошёл к вам и спросил: «Почему вы не верите, что я умею летать?». Вы бы сказали: «А с чего бы в это верить?» И тогда я бы ответил: «Потому что верить — это главное».Что было бы, добавь я: «А докажите, что не умею. Докажите, что я не могу летать, ведь не можете, да?». Вы бы позвали охрану и отошли подальше или толкнули бы меня из окна, приговаривая: «Ну лети, раз умеешь».

Но одно дело — духовность, другое — религиозность. Даже будучи атеистом, я не вижу в вере ничего «страшного». Я считаю, что бога нет, но вера в него не принесёт никакого вреда. Если вам это помогает, пусть будет так. Проблемы возникают тогда, когда подобные убеждения нарушают права человека. Я бы вот ни в коем случае не сказал, что вы не имеете права верить в Бога. Но предпочел бы, чтобы вы не убивали людей, которые верят в других богов, например. И чтобы вы не забивали камнями того, чья сексуальность, согласно вашей методичке, аморальна. Странно одновременно верить, что ваш Бог всемогущ, всеведущ, вездесущ и отвечает за всё происходящее, но при этом судить и наказывать людей за то, кто они.

Насколько я понял, по-вашему, атеисты — худшие люди на свете. Первые четыре заповеди доходчиво поясняют именно это. Бог есть, Бог — это я и никто другой, вам до меня далеко, главное, не забывайте об этом. («Не убий», к слову, на шестом по счету месте). Едва кто-нибудь узнаёт, что я атеист, и явно демонстрирует отвращение, я тут же говорю, что таким меня создал Бог.

Но в чём же, в сущности, обвиняют атеистов? Если верить некоторым словарям, бог — это сверхъестественный создатель и смотритель вселенной. Под это определение подходят все боги, богини и множество сверхъестественных существ. За период летописной истории (с изобретения шумерами письменности тысяч шесть лет назад) мы насчитали 3700 сверхъестественных существ, из которых 2870 можно отнести к божествам.

Когда кто-нибудь в следующий раз при мне скажет, что верит в Бога, я спрошу: «В какого? В Зевса? Аида? Юпитера? Марса? Одина? Тора? Кришну? Вишну? Ра?» И если этот человек ответит, что просто в Бога, одного-единственного, я скажу, что он такой же атеист, как и я. Я не верю в 2870 богов. Он — в 2869.

Когда-то и я верил в Бога. В христианского Бога. Я любил Иисуса. Это был мой герой. Герой более выдающийся, чем поп-звёзды, футболисты и сам Всевышний. Бог — всемогущ и совершенен. А Иисус — человек. Он старался изо всех сил. Он не поддался искушению и победил грех. Он был верен идее и храбр. Он был добр, и потому я считал его своим героем. Он был добр ко всем. Его не сломали ни давление окружающих, ни тирания, ни жестокость. Ему не было дела до того, кто ты, — он просто любил всех. Ну что за парень! Я хотел быть таким же.

Однажды я, тогда восьмилетний мальчик, рисовал распятье, — это было домашнее задание по изучению Библии. Искусство я тоже любил. И природу. Мне нравилось, какими Бог создал животных. Они все являли собой совершенство. Безусловную красоту. Мир вообще был прекрасен.

Я рос в бедной семье рабочего класса. Мы жили в 40 милях к западу от Лондона. Отец — простой рабочий, мать — домохозяйка. Я не стыдился нашей бедности. Напротив, в ней было какое-то благородство. Кроме того, в округе все жили так же, и не могу сказать, что мне чего-то не хватало. Школа была бесплатная. Я ходил в дешевой одежде,но зато чистой и выглаженной. А мама вечно готовила. Готовила она и в тот час, когда я сидел за столом на кухне и рисовал крест.

Домой пришёл мой брат. Он на 11 лет старше меня, тогда — девятнадцатилетний парень или около того. Он был не глупее любого, кого я знал, но отличался дерзостью. Вечно огрызался — и попадал в неприятности. А я был послушным мальчиком. Ходил в церковь и верил в бога — отрада женщины из бедной семьи. Понимаете ли, там, откуда я родом, матери мечтали не о том, что их дети станут врачами. Они лишь робко надеялись, что их чадо не сядет в тюрьму. Поэтому растили нас в вере в Бога и уважении к закону. Идеальная схема. Ну, не совсем. 75% американцев называют себя богобоязненными христианами. Как и 75% заключенных. 10% американцев не верят в бога. В тюрьмах атеистов 0,2%.

Так вот. Сижу я однажды, маленький и счастливый, рисую своего героя, и вдруг мой старший брат Боб спрашивает: «А ты веришь в Бога?» Такой простой вопрос. Но моя мать едва не впала в истерику. «Боб, — сказала она тоном, который я очень хорошо знал. — Замолчи». Что же это за вопрос такой, который нельзя задавать? Ведь если моя вера сильна, а бог есть, какая разница, кто что говорит?

Ах, да… Бога нет. Мой брат знает об этом, моя мать тоже — в глубине души. Вот так всё просто. Я задумался. В голове у меня один за другим возникали новые вопросы. Спустя час я стал атеистом. Ого. Бога нет. Если мама обманула меня в этом, неужели про Санту мне тоже врали? Да, естественно, но какая уж теперь разница. Подарки-то всё равно дарят. Атеизм же приносил свои дары. Дары истины, науки, природы. Настоящую красоту мира. Я узнал об эволюции — теории такой простой, что до нее додумался лишь величайший гений Англии. Об эволюции растений, животных… и нас с вами — существ с воображением, свободой воли, способных любить и шутить. Больше меня не интересовали причины моего существования. Только причины жить. Воображение, свобода воли, любовь, юмор, музыка, спорт, пиво и пицца, кстати, — не худшие из возможных.

Но чтобы прожить честную жизнь, нужна правда. Это я тоже понял в тот самый день. Правда, истина, пусть ужасающая и неудобная, в конечном итоге освобождает и дарит чувство собственного достоинства.

Так что же на самом деле значит этот вопрос: «Почему ты не веришь в Бога?» Мне кажется, произнося эти слова, человек проверяет на прочность собственные убеждения. В каком-то смысле он спрашивает: «Откуда это ты взялся такой особенный? Почему тебе не промыли мозги так же, как мне? Как ты смеешь говорить, что я дурак и не попаду в Рай после смерти? Ай, да не пошёл бы ты…!» Давайте по-честному. Если бы на всём белом свете лишь один человек верил в Бога, мы сочли бы его чудаком. Но вера основательно распространилась и стала общепринятой. А почему так? Ответ очевиден. Есть в ней кое-что привлекательное. Уверуй — и обретешь жизнь вечную.

Повторюсь: будь это лишь вопрос духовного свойства, мне было бы всё равно. Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, — отличное правило жизни. Я и сам ему следую. А прощение, вероятно, величайшая добродетель. Причём именно так — добродетель. Не только христианская. Ни у кого нет на неё эксклюзивного права. Я — не плохой человек. Просто не верю, что за доброту мне воздастся на небесах. Моя награда — здесь и сейчас. И состоит она в том, что я сознательно стараюсь поступать правильно.

На закате дней я буду знать, что жил достойно. Вот где духовность сбивается с пути. Там, где превращается в розгу, которой секут людей. «Поступайте так-то и так-то или сгорите в аду». Не сгорите. Но это не повод плохо себя вести.